Моя жизнь была полна страшных несчастий, большинства из которых...
Моя жизнь была полна страшных несчастий, большинства из которых никогда не было.
Моя жизнь была полна страшных несчастий, большинства из которых никогда не было.
Откуда к нам пришла зима,
не знаешь ты, никто не знает.
Умолкло всё. Она сама
холодных губ не разжимает.
Она молчит. Внезапно, вдруг
упорства ты её не сломишь.
Вот оттого-то каждый звук
зимою ты так жадно ловишь.
Шуршанье ветра о стволы,
шуршанье крыш под облаками,
потом, как сгнившие полы,
скрипящий снег под башмаками,
а после скрип и стук лопат,
и тусклый дым, и гул рассвета...
Но даже тихий снегопад,
откуда он, не даст ответа.
И ты, входя в свой тёплый дом,
взбежав к себе, скажи на милость,
не думал ты хоть раз о том,
что где-то здесь она таилась:
в пролёте лестничном, в стене,
меж кирпичей, внизу под складом,
а может быть, в реке, на дне,
куда нельзя проникнуть взглядом.
Быть может, там, в ночных дворах,
на чердаках и в пыльных люстрах,
в забитых досками дверях,
в сырых подвалах, в наших чувствах,
в кладовках тех, где свален хлам...
Но видно, ей там тесно было,
она росла по всем углам
и всё заполонила.
Должно быть, это просто вздор,
скопленье дум и слов неясных,
она пришла, должно быть, с гор,
спустилась к нам с вершин прекрасных:
там вечный лёд, там вечный снег,
там вечный ветер скалы гложет,
туда не всходит человек,
и сам орёл взлететь не может.
Должно быть, так. Не всё ль равно,
когда поднять ты должен ворот,
но разве это не одно:
в пролёте тень и вечный холод?
Меж ними есть союз и связь
и сходство — пусть совсем немое.
Сойдясь вдвоём, соединясь,
им очень просто стать зимою.
Дела, не знавшие родства,
и облака в небесной сини,
предметы все и вещества
и чувства, разные по силе,
стихии жара и воды,
увлёкшись внутренней игрою,
дают со временем плоды,
совсем нежданные порою.
Бывает лёд сильней огня,
зима — порой длиннее лета,
бывает ночь длиннее дня
и тьма вдвойне сильнее света;
бывает сад громаден, густ,
а вот плодов совсем не снимешь...
Так берегись холодных чувств,
не то, смотри, застынешь.
И люди все, и все дома,
где есть тепло покуда,
произнесут: пришла зима.
Но не поймут откуда.
Для того, чтобы быть счастливым, нужно иметь хороший желудок, злое сердце и вовсе не иметь совести.
Без женщины наша жизнь была бы: в начале — беззащитна, в середине — без удовольствия, в конце — без утешения.
Двери этой обители: выход и вход.
Что нас ждёт, кроме гибели, страха, невзгод?
Счастье? Счастлив живущий хотя бы мгновенье.
Кто совсем не родился — счастливее тот.
Уважать всякого человека, как самого себя, и поступать с ним, как мы желаем, чтобы с нами поступали, — выше этого нет ничего.
В пятьдесят лет каждый из нас имеет такое лицо, какого заслуживает.
Гораздо более важно то, что ты думаешь о самом себе, чем то, что другие думают о тебе.
Безвкусица имеет пределы, только хороший вкус бесконечен.
Только дурак нуждается в порядке — гений господствует над хаосом.