Трусость очень вредна потому, что она удерживает волю от полезных действий...
Трусость очень вредна потому, что она удерживает волю от полезных действий.
Трусость очень вредна потому, что она удерживает волю от полезных действий.
Одно слово освобождает нас от всех тяжестей и болей жизни: это слово — любовь.
Мороз и солнце; день чудесный!
Ещё ты дремлешь, друг прелестный —
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!
Церковь — это своего рода государство, но особенно лживое.
Если кто меня оскорбил — это его дело, такова его наклонность, таков его нрав; у меня свой нрав, такой, какой мне дан от природы, и я останусь в своих поступках верен своей природе.
Интим — досуг не предлагать.
Где человек находится противясь, там его тюрьма.
Если сегодня ты не способен никого любить, попытайся хотя бы никого не обидеть.
Любить — видеть человека таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители.
Не любить — видеть человека таким, каким его осуществили родители.
Разлюбить — видеть вместо него: стол, стул.
Сколько льда нужно бросить в стакан, чтоб остановить Титаник мысли?
Счастье прячется в возрасте. Наверное, потому, что с годами понимаешь и ценишь жизнь, каждое мгновение.
Ревность — чудовище, само себя зачинающее.
Смысл — не в Вечном; смысл в Мгновениях. Мгновения-то и вечны, а Вечное — только «обстановка» для них. Квартира для жильца.
Жизнь говорящего имеет больше значения, чем любая речь.
Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.
За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звёзды горят над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но всё-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
...И, значит, остались только
иллюзия и дорога.
И быть над землёй закатам,
и быть над землёй рассветам.
Удобрить её солдатам.
Одобрить её поэтам.
Я была в великой славе, испытала величайшее бесславие — и убедилась, что, в сущности, это одно и то же.