Нищие не завидуют миллионерам — они завидуют другим нищим, которым подают больше.
Самой холодной зимой я узнал, что внутри меня — непобедимое лето.
Когда человек громко ругает власть, это не крик о несправедливости власти, а история о его несостоявшейся жизни.
Брак образуется от любви, как уксус от вина.
Власть не портит человека, человека портит страх потерять власть.
Тьмы низких истин мне дороже
Нас возвышающий обман...
Жизнь, вероятно, не так длинна,
чтоб откладывать худшее в долгий ящик.
Ничто не обходится в жизни так дорого, как болезнь и глупость.
В темноте у окна,
на краю темноты
полоса полотна
задевает цветы.
И, как моль, из угла
устремляется к ней
взгляд, острей, чем игла,
хлорофилла сильней.
Оба вздрогнут — но пусть:
став движеньем одним,
не угроза, а грусть
устремляется к ним,
и от пут забытья
шорох век возвратит:
далеко до шитья
и до роста в кредит.
Страсть — всегда впереди,
где пространство мельчит.
Сзади прялкой в груди
Ариадна стучит.
И в дыру от иглы,
притупив остриё,
льются речки из мглы,
проглотившей её.
Засвети же свечу
или в лампочке свет.
Темнота по плечу
тем, в ком памяти нет,
кто, к минувшему глух
и к грядущему прост,
устремляет свой дух
в преждевременный рост.
Как земля, как вода
под небесною мглой,
в каждом чувстве всегда
сила жизни с иглой.
И, невольным объят
страхом, вздрогнет, как мышь,
тот, в кого ты свой взгляд
из угла устремишь.
Засвети же свечу
на краю темноты.
Я увидеть хочу
то, что чувствуешь ты
в этом доме ночном,
где скрывает окно,
словно скатерть с пятном
темноты, полотно.
Ставь на скатерть стакан,
чтоб он вдруг не упал,
чтоб сквозь стол-истукан,
словно соль, проступал,
незаметный в окно,
ослепительный Путь —
будто льётся вино
и вздымается грудь.
Ветер, ветер пришёл,
шелестит у окна.
Укрывается ствол
за квадрат полотна.
И трепещут цветы
у него позади
на краю темноты,
словно сердце в груди.
Натуральная тьма
наступает опять,
как движенье ума
от метафоры вспять,
и сиянье звезды
на латуни осей
глушит звуки езды
по дистанции всей.
Только зная наперёд свою судьбу, мы могли бы наперёд поручиться за своё поведение.
Первый шаг младенца есть первый шаг к его смерти.
Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может — пьют вино,
Может — так сидят.
Или просто — рук
Не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.
Не от свеч, от ламп темнота зажглась:
От бессонных глаз!
Крик разлук и встреч —
Ты, окно в ночи!
Может — сотни свеч,
Может — три свечи...
Нет и нет уму
Моему покоя.
И в моём дому
Завелось такое.
Помолись, дружок, за бессонный дом,
За окно с огнём!
Людям, до которых мне хоть сколько-нибудь есть дело, я желаю пройти через страдания, покинутость, болезнь, насилие, унижения — я желаю, чтобы им не остались неизвестны глубокое презрение к себе, муки неверия в себя, горечь и пустота преодолённого; я им нисколько не сочувствую, потому что желаю им единственного, что на сегодня способно доказать, имеет человек цену или не имеет: в силах ли он выстоять.
Я в душу вам?! О, я же не доплюну!..
Мы обращаемся с действительностью, как с докучливым гостем, напрашивающимся на наше знакомство; мы стараемся запереться от неё.
Это он осторожно коснулся
Заколдованной жизни моей.
