Самое достойное восхищения в жизни человека — подняться после падения...
Самое достойное восхищения в жизни человека — подняться после падения.
Самое достойное восхищения в жизни человека — подняться после падения.
Всё сделано из счастья. Даже наша боль.
Сто раз решал он о любви своей
Сказать ей твёрдо. Всё как на духу!
Но всякий раз, едва встречался с ней,
Краснел и нёс сплошную чепуху!
Хотел сказать решительное слово,
Но, как на грех, мучительно мычал.
Невесть зачем цитировал Толстого
Или вдруг просто каменно молчал.
Вконец растратив мужество своё,
Шагал домой, подавлен и потерян.
И только с фотографией её
Он был красноречив и откровенен.
Перед простым любительским портретом
Он смелым был, он был самим собой.
Он поверял ей думы и секреты,
Те, что не смел открыть перед живой.
В спортивной белой блузке возле сетки,
Прядь придержав рукой от ветерка,
Она стояла с теннисной ракеткой
И, улыбаясь, щурилась слегка.
А он смотрел, не в силах оторваться,
Шепча ей кучу самых нежных слов.
Потом вздыхал: — Тебе бы всё смеяться,
А я тут пропадай через любовь!
Она была повсюду, как на грех:
Глаза… И смех — надменный и пьянящий…
Он и во сне всё слышал этот смех.
И клял себя за трусость даже спящий.
Но час настал. Высокий, гордый час!
Когда решил он, что скорей умрёт,
Чем будет тряпкой. И на этот раз
Без ясного ответа не уйдёт!
Средь городского шумного движенья
Он шёл вперёд походкою бойца.
Чтоб победить иль проиграть сраженье,
Но ни за что не дрогнуть до конца!
Однако то ли в чём-то просчитался,
То ли споткнулся где-то на ходу,
Но вновь краснел, и снова заикался,
И снова нёс сплошную ерунду.
— Ну вот и всё! — Он вышел на бульвар,
Достал портрет любимой машинально,
Сел на скамейку и сказал печально:
— Вот и погиб «решительный удар»!
Тебе небось смешно. Что я робею.
Скажи, моя красивая звезда:
Меня ты любишь? Будешь ли моею?
Да или нет?- И вдруг услышал: — Да!
Что это, бред? Иль сердце виновато?
Иль просто клён прошелестел листвой?
Он обернулся: в пламени заката
Она стояла за его спиной.
Он мог поклясться, что такой прекрасной
Ещё её не видел никогда.
— Да, мой мучитель! Да, молчун несчастный!
Да, жалкий трус! Да, мой любимый! Да!
Как это приятно — ничего не чувствовать и всё же считаться живым.
Если вы не осуществляете правды и искажаете правду, то виноваты вы, а не правда.
Мы являемся тем, что постоянно делаем. Совершенство, следовательно, не действие, а привычка.
Они рождаются, растут в грязи, в двенадцать лет начинают работать, переживают короткий период физического расцвета и сексуальности, в двадцать лет женятся, в тридцать уже немолоды, к шестидесяти обычно умирают. Тяжёлый физический труд, заботы о доме и детях, мелкие свары с соседями, кино, футбол, пиво и, главное, азартные игры — вот и всё, что вмещается в их кругозор. Управлять ими несложно. Считается нежелательным, чтобы пролы испытывали большой интерес к политике. От них требуется лишь примитивный патриотизм — чтобы взывать к нему, когда идёт речь об удлинении рабочего дня или о сокращении пайков. А если и овладевает ими недовольство — такое тоже бывало, — это недовольство ни к чему не ведёт, ибо из-за отсутствия общих идей обращено оно только против мелких конкретных неприятностей.
Влюблённые, в вечных стремленьях своих,
Мечтают любовь разделить на двоих.
Но так получается только отчасти.
Причин всех я точно, конечно, не знаю,
Но чаще выходят неравные части —
Побольше одна и поменьше другая.
И странно, что большую часть берёт
Тот, кто минимум отдаёт.
Поверхностные люди должны всегда лгать, так как они лишены содержания.
Есть дающие натуры и есть воздающие.