Дети — якоря, которые удерживают мать в жизни...
Дети — якоря, которые удерживают мать в жизни.
Дети — якоря, которые удерживают мать в жизни.
Мечта и действительность сливаются в любви.
Океан, состоящий из капель, велик.
Из пылинок слагается материк.
Твой приход и уход не имеет значенья.
Просто муха в окно залетела на миг...
Когда слушающий не понимает говорящего, а говорящий не знает, что он имеет в виду — это философия.
Прощать и забывать — значит бросать за окно сделанные драгоценные опыты.
С этого момента начните мыслить в таких терминах: вы служите причиной своей жизни, своего мира. Вот смысл духовного поиска: принятие полной ответственности за собственное существо.
У страдания нет внешней причины — причина внутри. Вы всегда складываете с себя ответственность, но внешнее служит только предлогом.
Да, страдание вызывается внешними поводами, но ничто внешнее его не создаёт. Когда вас оскорбляют, оскорбления приходят снаружи, но гнев — у вас внутри. Гнев не вызывается оскорблением, не возникает вследствие оскорбления. Если бы внутри вас не было энергии гнева, оскорбление осталось бы бессильным. Оно бы просто прошло мимо, не обеспокоив вас.
Вне человеческого сознания нет причин; причины существуют только внутри вас. Вы сами причина всего в своей жизни, и понять это — значит понять одну из самых фундаментальных истин. Понять это — значит начать путешествие трансформации.
Один из способов, чтобы научиться делать что-то правильно — это сделать сначала неправильно.
Если тебе мешают люди, то тебе жить незачем. Уходить от людей — это самоубийство.
Плывёт в тоске необъяснимой
среди кирпичного надсада
ночной кораблик негасимый
из Александровского сада,
ночной фонарик нелюдимый,
на розу жёлтую похожий,
над головой своих любимых,
у ног прохожих.
Плывёт в тоске необъяснимой
пчелиный ход сомнамбул, пьяниц.
В ночной столице фотоснимок
печально сделал иностранец,
и выезжает на Ордынку
такси с больными седоками,
и мертвецы стоят в обнимку
с особняками.
Плывёт в тоске необъяснимой
певец печальный по столице,
стоит у лавки керосинной
печальный дворник круглолицый,
спешит по улице невзрачной
любовник старый и красивый.
Полночный поезд новобрачный
плывёт в тоске необъяснимой.
Плывёт во мгле замоскворецкой,
плывёт в несчастие случайный,
блуждает выговор еврейский
на жёлтой лестнице печальной,
и от любви до невеселья
под Новый год, под воскресенье,
плывёт красотка записная,
своей тоски не объясняя.
Плывёт в глазах холодный вечер,
дрожат снежинки на вагоне,
морозный ветер, бледный ветер
обтянет красные ладони,
и льётся мёд огней вечерних
и пахнет сладкою халвою,
ночной пирог несёт сочельник
над головою.
Твой Новый год по тёмно-синей
волне средь моря городского
плывёт в тоске необъяснимой,
как будто жизнь начнётся снова,
как будто будет свет и слава,
удачный день и вдоволь хлеба,
как будто жизнь качнётся вправо,
качнувшись влево.
Где есть общество женщин — там сейчас явится высший и низший круг.