На свете всё когда-то было в первый раз...
На свете всё когда-то было в первый раз.
На свете всё когда-то было в первый раз.
«Дети и дураки всегда говорят правду», — гласит старинная мудрость. Вывод ясен: взрослые и мудрые люди правду никогда не говорят.
Я умираю, но об этом — позже...
Бывает так, что на горизонте мелькнут журавли, слабый ветер донесёт их жалобный крик, а через минуту, с какой жадностью ни вглядывайся в синюю даль, не увидишь ни точки, ни услышишь ни звука — так точно люди с их лицами и речами мелькают в жизни и утопают в нашем прошлом, оставляя ничего больше, кроме ничтожных следов памяти.
Построю лабиринт, в котором смогу затеряться с тем, кто захочет меня найти.
И дорогой гость надоест, если засидится не в меру.
Там хорошо, где нас нет: в прошлом нас уже нет, и оно кажется прекрасным.
В поле чистом серебрится
Снег волнистый и рябой,
Светит месяц, тройка мчится
По дороге столбовой.
Пой: в часы дорожной скуки,
На дороге, в тьме ночной
Сладки мне родные звуки
Звонкой песни удалой.
Пой, ямщик! Я молча, жадно
Буду слушать голос твой.
Месяц ясный светит хладно,
Грустен ветра дальний вой.
Пой: «Лучинушка, лучина,
Что же не светло горишь?»
За всё на евреев найдётся судья.
За живость. За ум. За сутулость.
За то, что еврейка стреляла в вождя.
За то, что она промахнулась.
Всегда можно найти достаточно времени, если употреблять его хорошо.
Я безразлично отношусь к ножевым ударам врага, но мне мучителен булавочный укол друга.