Нельзя, чтоб страх повелевал уму; иначе мы отходим от свершений...
Нельзя, чтоб страх повелевал уму;
Иначе мы отходим от свершений.
Нельзя, чтоб страх повелевал уму;
Иначе мы отходим от свершений.
Мы потому клеймим ложь наибольшим позором, что из всех дурных поступков этот легче всего скрыть и проще всего совершить.
Человек — единственное животное, которое причиняет другим боль, не имея при этом никакой другой цели.
Предаваться унынию можно лишь до тех пор, пока дела идут ещё не совсем скверно.
Поступки выбирая, как дорогу,
Беречь лицо храню обыкновение,
Лицо мы обретаем понемногу,
Теряем — за единое мгновение.
Старость одинокая — всем бедам беда!
Честь наша состоит в том, чтобы следовать лучшему и улучшать худшее, если оно ещё может стать совершеннее.
— Сынок, а ну подойти сюда, от тебя несёт просветлением? Ты что, опять ломал стереотипы и абстрагировался от суеты?
— Нет, это пацаны ломали, а я рядом копался в обыденности.
Счастье состоит в том, чтобы обнаружить вечность, спрятанную в другом человеке, и встретится с ней как со своей собственной.
Я вас любил: любовь ещё, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадёжно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам бог любимой быть другим.
Будь добрым, не злись, обладай терпеньем.
Запомни: от светлых улыбок твоих
Зависит не только твоё настроенье,
Но тысячу раз настроенье других.
Пройдут года и я Вас захочу...
А в книгах я последнюю страницу
Всегда любила больше всех других, —
Когда уже совсем неинтересны
Герой и героиня, и прошло
Так много лет, что никого не жалко,
И, кажется, сам автор
Уже начало повести забыл,
И даже «вечность поседела»,
Как сказано в одной прекрасной книге,
Но вот сейчас, сейчас
Всё кончится, и автор снова будет
Бесповоротно одинок, а он
Ещё старается быть остроумным
Или язвит — прости его Господь! —
Прилаживая пышную концовку,
Такую, например:
...И только в двух домах
В том городе (название неясно)
Остался профиль (кем-то обведённый
На белоснежной извести стены),
Не женский, не мужской, но полный тайны.
И, говорят, когда лучи луны —
Зелёной, низкой, среднеазиатской —
По этим стенам в полночь пробегают,
В особенности в новогодний вечер,
То слышится какой-то лёгкий звук,
Причём одни его считают плачем,
Другие разбирают в нём слова.
Но это чудо всем поднадоело,
Приезжих мало, местные привыкли,
И, говорят, в одном из тех домов
Уже ковром закрыт проклятый профиль.
Любовь странная штука: питается голодом и умирает от пищи.
Без музыки жизнь была бы ошибкой.
Потерять независимость много хуже, чем потерять невинность.