Кто готов с улыбкой отпустить, того пытаются удержать...
Кто готов с улыбкой отпустить, того пытаются удержать.
Кто готов с улыбкой отпустить, того пытаются удержать.
Руки — визитная карточка девушки; шея — её паспорт; грудь — загранпаспорт.
Живи игрой, в игру играя,
Сменяй игру другой игрой,
Бывает молодость вторая,
Но нету зрелости второй.
Животное не допытывается, в чём смысл бытия. Оно живёт. Живёт ради жизни. Для него ответ заключён в самой жизни, в ней и радость, и наслаждение.
Боль свою вы делите с друзьями,
Вас сейчас утешить норовят,
А его последними словами,
Только вы нахмуритесь, бранят.
Да и человек ли, в самом деле,
Тот, кто вас, придя, околдовал,
Стал вам близким через две недели,
Месяц с вами прожил и удрал?
Вы встречались, дорогая, с дрянью.
Что ж нам толковать о нём сейчас?!
Дрянь не стоит долгого вниманья,
Тут важнее говорить о вас.
Вы его любили? Неужели?
Но полшага — разве это путь?!
Сколько вы пудов с ним соли съели?
Как успели в душу заглянуть?!
Что вы знали, ведали о нём?
To, что у него есть губы, руки,
Комплимент, цветы, по моде брюки —
Вот и всё, пожалуй, в основном?
Что б там ни шептал он вам при встрече,
Как возможно с гордою душой
Целоваться на четвёртый вечер
И в любви признаться на восьмой?!
Пусть весна, пускай улыбка глаз...
Но ведь мало, мало две недели!
Вы б сперва хоть разглядеть успели,
Что за руки обнимают вас!
Говорите, трудно разобраться,
Если страсть. Допустим, что и так.
Но ведь должен чем-то отличаться
Человек от кошек и дворняг!
Но ведь чувства тем и хороши,
Что горят красиво, гордо, смело.
Пусть любовь начнётся. Но не с тела,
А с души, вы слышите, — с души!
Трудно вам. Простите. Понимаю.
Но сейчас вам некого ругать.
Я ведь это не мораль читаю.
Вы умны, и вы должны понять:
Чтоб ценили вас, и это так,
Сами цену впредь себе вы знайте.
Будьте горделивы. Не меняйте
Золота на первый же медяк!
Всего, что не случилось, я не помню...
Мужчина помнит трех женщин: первую, последнюю и одну.
Защитником я прихожу на суд,
Чтобы служить враждебной стороне.
Моя любовь и ненависть ведут
Войну междоусобную во мне.
От жизни той, что бушевала здесь,
От крови той, что здесь рекой лилась,
Что уцелело, что дошло до нас?
Два-три кургана, видимых поднесь...
Да два-три дуба выросли на них,
Раскинувшись и широко и смело.
Красуются, шумят, — и нет им дела,
Чей прах, чью память роют корни их.
Природа знать не знает о былом,
Ей чужды наши призрачные годы,
И перед ней мы смутно сознаём
Себя самих — лишь грёзою природы.
Поочерёдно всех своих детей,
Свершающих свой подвиг бесполезный,
Она равно приветствует своей
Всепоглощающей и миротворной бездной.
Есть о правде и стихи, и повести.
В жизни ж часто всё наоборот:
Чем у человека больше совести,
Тем бедней на свете он живёт.
Сердце жарким благородством полнится,
А вот деньги никогда не водятся.