Человек привык себя спрашивать: кто я? Там, учёный, американец...
Человек привык себя спрашивать: кто я? Там, учёный, американец, шофёр, еврей, иммигрант...
А надо бы всё время себя спрашивать: не говно ли я?
Человек привык себя спрашивать: кто я? Там, учёный, американец, шофёр, еврей, иммигрант...
А надо бы всё время себя спрашивать: не говно ли я?
Существует нечто более редкостное, более тонкое, более незаурядное, чем одарённость. Это способность признавать одарённость других.
Величайшее удовольствие, какое может чувствовать человек, это — доставлять удовольствие своим друзьям.
Если вас раздражает некий предмет, то виноват в этом не он сам, а ваше суждение о нём. И в ваших силах изменить это суждение.
Если людей пугать достаточно сильно и достаточно долго, они пойдут за любым, кто пообещает спасение.
Человек легко умирает от того, что у него слишком сильное стремление к жизни.
Начало и конец любви имеют одинаковый признак: любящим неловко оставаться наедине.
Не отдавай меня без боя! Не отдавай меня ночи, фонарям, мостам, прохожим, всему, всем. Я тебе буду верна. Потому что я никого другого не хочу, не могу (не захочу, не смогу). Потому что то мне дать, что ты мне дал, мне никто не даст, а меньшего я не хочу. Потому что ты один такой.
Если человек хочет жить, то медицина бессильна!
Старость, это когда беспокоят не плохие сны, а плохая действительность.
На бойне любви убивают лишь лучших,
Не слабых, уродливых и невезучих.
Не надо бояться подобной кончины.
Убит не любовью? Знать, жил мертвечиной!