Поступай так, чтобы максима твоей воли могла бы быть всеобщим законом.
Поступай так, чтобы максима твоей воли могла бы быть всеобщим законом.
Поступай так, чтобы максима твоей воли могла бы быть всеобщим законом.
Радугу, которая держится четверть часа, перестают замечать.
Люди недалёкие обычно осуждают всё, что выходит за пределы их понимания.
Паденье — неизменный спутник страха,
И самый страх есть чувство пустоты.
Спасибо вам, святители,
Что плюнули да дунули,
Что вдруг мои родители
Зачать меня задумали...
Как неожиданно и ярко,
На влажной неба синеве,
Воздушная воздвиглась арка
В своём минутном торжестве!
Один конец в леса вонзила,
Другим за облака ушла —
Она полнеба обхватила
И в высоте изнемогла.
О, в этом радужном виденье
Какая нега для очей!
Оно дано нам на мгновенье,
Лови его — лови скорей!
Смотри — оно уж побледнело,
Ещё минута, две — и что ж?
Ушло, как то уйдёт всецело,
Чем ты и дышишь и живёшь.
Если женщина злится — значит она не только не права, но ещё и знает об этом.
Вечная весна в одиночной камере.
Никто не может ничему научиться у человека, который не нравится.
Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастёт народная тропа,
Вознёсся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.
Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
Мой прах переживёт и тлeнья убежит —
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.
Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой,
И назовёт меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикий
Тунгус, и друг степей калмык.
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.
Веленью бoжию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца;
Хвалу и клевету приeмли равнодушно
И не оспаривай глупца.
Как же люди любят исчезать. Особенно в тот момент, когда ты к ним уже привязался.
На бесконечном пляже Лоо
Лежат как две морских звезды
Пятиконечная Оксана
Шестиконечный Николай.
Всякий в конце концов оказывается предоставленным самому себе.