Знание — орудие, а не цель...
Знание — орудие, а не цель.
Знание — орудие, а не цель.
Я встречал много людей, у которых не было одежды. Я встречал много одежд, внутри которых не было людей.
Нет ни в чём вам благодати;
С счастием у вас разлад:
И прекрасны вы некстати
И умны вы невпопад.
Вы должны любить себя, не думая о том, заслуживаете вы любви или нет. Вы живы — и это достаточное доказательство того, что вы заслуживаете любви, так же как вы заслуживаете дыхания. Вы ведь не спрашиваете, заслуживаете ли вы право дышать или нет. Любовь является почти невидимым питанием для души, так же как еда является питанием для тела. И если вы переполнены любви к себе, то вы будете способны любить других.
Видели глаза, что покупали — теперь ешьте, хоть повылазьте.
В работе надо быть смелым. Есть большие собаки и есть маленькие собаки, но маленькие не должны смущаться существованием больших: все обязаны лаять — и лаять тем голосом, какой Господь Бог дал.
Когда не очень хочешь, не очень и получаешь.
Человек всю жизнь не живёт, а сочиняет себя, самосочиняется.
Где мало слов, там вес они имеют.
Мы любим жизнь, не потому что мы привыкли жить, а потому что мы привыкли любить.
Уничтожение одного есть рождение другого.
Того, кто не задумывается о далёких трудностях, непременно поджидают близкие неприятности.
Чем более странным нам кажется сон, тем более глубокий смысл он несёт.
Пять вещей составляют совершенную добродетель: серьёзность, щедрость души, искренность, усердие и доброта.
Все ушли, и никто не вернулся,
Только, верный обету любви,
Мой последний, лишь ты оглянулся,
Чтоб увидеть всё небо в крови.
Дом был проклят, и проклято дело,
Тщетно песня звенела нежней,
И глаза я поднять не посмела
Перед страшной судьбою моей.
Осквернили пречистое слово,
Растоптали священный глагол,
Чтоб с сиделками тридцать седьмого
Мыла я окровавленный пол.
Разлучили с единственным сыном,
В казематах пытали друзей,
Окружили невидимым тыном
Крепко слаженной слежки своей.
Наградили меня немотою,
На весь мир окаянно кляня,
Обкормили меня клеветою,
Опоили отравой меня
И, до самого края доведши,
Почему-то оставили там.
Любо мне, городской сумасшедшей,
По предсмертным бродить площадям.
Как нужна для жемчужины полная тьма —
Так страданья нужны для души и ума.
Ты лишился всего, и душа опустела? —
Эта чаша наполнится снова сама!