Философия освобождала человеческую личность от внешнего насилия...
Философия освобождала человеческую личность от внешнего насилия и давала ей внутреннее содержание.
Философия освобождала человеческую личность от внешнего насилия и давала ей внутреннее содержание.
В совершенствовании человека — смысл жизни.
На свете так много женщин, с которыми можно спать, и так мало женщин, с которыми можно разговаривать.
У победителя много друзей, и лишь у побеждённого они настоящие.
Любовь ослепляет мужчину и делает зорче женщину.
Неудачи — это указательные столбы по дороге к успеху.
Как хорошо, что некого винить,
Как хорошо, что ты никем не связан,
Как хорошо, что до смерти любить
Тебя никто на свете не обязан.
Давай дружить: то я к тебе обедать, то ты меня к себе зови!
Первая любовь всегда является делом чувствительности. Вторая — делом чувственности.
Уметь любить — значит уметь всё.
Сатир, покинув бронзовый ручей,
сжимает канделябр на шесть свечей,
как вещь, принадлежащую ему.
Но, как сурово утверждает опись,
он сам принадлежит ему. Увы,
все виды обладанья таковы.
Сатир — не исключенье. Посему
в его мошонке зеленеет окись.
Фантазия подчёркивает явь.
А было так: он перебрался вплавь
через поток, в чьём зеркале давно
шестью ветвями дерево шумело.
Он обнял ствол. Но ствол принадлежал
земле. А за спиной уничтожал
следы поток. Просвечивало дно.
И где-то щебетала Филомела.
Ещё один продлись всё это миг,
сатир бы одиночество постиг,
ручьям свою ненужность и земле;
но в то мгновенье мысль его ослабла.
Стемнело. Но из каждого угла
«Не умер» повторяли зеркала.
Подсвечник воцарился на столе,
пленяя завершённостью ансамбля.
Нас ждёт не смерть, а новая среда.
От фотографий бронзовых вреда
сатиру нет. Шагнув за Рубикон,
он затвердел от пейс до гениталий.
Наверно, тем искусство и берёт,
что только уточняет, а не врёт,
поскольку основной его закон,
бесспорно, независимость деталей.
Зажжём же свечи. Полно говорить,
что нужно чей-то сумрак озарить.
Никто из нас другим не властелин,
хотя поползновения зловещи.
Не мне тебя, красавица, обнять.
И не тебе в слезах меня пенять;
поскольку заливает стеарин
не мысли о вещах, но сами вещи.