Если бы животные могли говорить, собаки надоедали бы всем своей...
Если бы животные могли говорить, собаки надоедали бы всем своей болтливостью. Зато кошки отличались бы редкой в наше время немногословностью.
Если бы животные могли говорить, собаки надоедали бы всем своей болтливостью. Зато кошки отличались бы редкой в наше время немногословностью.
Ревность у мужчины складывается из эгоизма, доведённого до чёртиков, из самолюбия, захваченного врасплох, и раздражённого тщеславия.
Быть абсолютно честным с самим собой — хорошее упражнение.
Изведав быстрых дней течение,
Я не скрываю опыт мой:
Ученье — свет, а неученье —
Уменье пользоваться тьмой.
Обручальное кольцо есть первое звено в цепи супружеской жизни.
Маруська была — не считая ушей —
не кошка: краса круглолицая.
Слоны, как известно, боятся мышей,
и кошка при них — как милиция.
И вот у Маруськи звонит телефон
(а дело уж близится к полночи),
и в трубке хрипит перепуганный Слон:
— Здесь мышь… умоляю… о помощи… —
И, острые когти поглубже вобрав,
среди снегопада и мороси
Маруська к Госцирку несётся стремглав
почти на космической скорости.
Вбегает и видит: швейцар весь дрожит,
слезами глаза его застятся,
а Слон на спине на арене лежит,
хватается хоботом за сердце.
Хрипит, задыхается: — Вот он… бандит…
хватай его, киска… ты смелая… —
Действительно, мышь на арене сидит,
но мышь эта вовсе не серая.
— Хватай его, киска… чего ты глядишь… —
От страха стал Слон цвета бурого.
— Да это же, граждане, белая мышь!
Она же сотрудница Дурова.
Учёная мышка! Палата ума!
Я месяц назад или около
была на её представленье сама
и хлопала ей, а не слопала.
— Спасибо, — тут молвит в смущении Слон. —
Приятно от страха избавиться. —
К Маруське подходит, кладёт ей поклон,
Маруська в ответ улыбается.
— Что хочешь теперь ты приказывай мне! —
И вот, как владычица Индии,
вернулась Маруська домой на Слоне.
Соседки мои это видели.
Прошло много времени с этого дня,
И я бы о нём, вероятно, забыл.
но кошка Маруська живёт у меня,
и в цирк нас пускают бесплатно.
Чем отомстить своему врагу? Стараться делать ему как можно больше добра.
Как только счастье от нас отворачивается, нередко по нашей же вине, мы обвиняем в своих бедах солнце, луну и звёзды, как будто мы становимся злодеями — по неизбежности, глупцами — по небесному велению, плутами, ворами и мошенниками — от воздействия небесных сфер, пьяницами, лгунами и прелюбодеями — под влиянием небесных светил, и вообще как будто всем, что в нас есть гнусного, мы обязаны божественному произволению. Замечательная увёртка развратника — сваливать ответственность за свои блудливые наклонности на звёзды...
Не иди впереди меня — я могу не успеть. Не иди позади меня — я могу завести не туда. Просто иди рядом со мной и будь моим другом.
Мы сразу простимся с заботами
И станем тонуть в наслаждении,
Когда мудрецы с идиотами
Сойдутся в едином суждении.