Тот, кто пренебрегает своей жизнью...
Тот, кто пренебрегает своей жизнью, тем самым ценит свою жизнь.
Тот, кто пренебрегает своей жизнью, тем самым ценит свою жизнь.
Любовь — вещь идеальная, супружество — реальная; смешение реального с идеальным никогда не проходит безнаказанно.
Надежда — это сон наяву.
Подтвердить то, что вы на верном пути, очень просто: ваша напряжённость начнёт исчезать, вы будете становиться всё более и более спокойными, вы будете становиться всё более и более невозмутимыми, вы найдёте красоту в том, что никогда раньше не представлялось красивым.
Самые маленькие вещи приобретут огромное значение. Весь мир будет становиться всё более и более загадочным с каждым днём; вы будете становиться всё более и более невинными — совсем как ребёнок, бегущий за бабочкой, или собирающий морские камешки на берегу.
Вы почувствуете, что жизнь не проблема, но дар, как блаженство, как благословение.
Если вы находитесь на правильном пути, будет всё больше и больше доказательств этого.
Если вы на неверном пути, будет происходить противоположное.
Красота в глазах смотрящего.
Волк каждый год линяет, а всё сер бывает.
Чувства — самая яркая часть нашей жизни.
Поставим памятник
в конце длинной городской улицы
или в центре широкой городской площади,
памятник,
который впишется в любой ансамбль,
потому что он будет
немного конструктивен и очень реалистичен.
Поставим памятник,
который никому не помешает.
У подножия пьедестала
мы разобьём клумбу,
а если позволят отцы города, —
небольшой сквер,
и наши дети
будут жмуриться на толстое
оранжевое солнце,
принимая фигуру на пьедестале
за признанного мыслителя,
композитора
или генерала.
У подножия пьедестала — ручаюсь —
каждое утро будут появляться
цветы.
Поставим памятник,
который никому не помешает.
Даже шофёры
будут любоваться его величественным силуэтом.
В сквере
будут устраиваться свидания.
Поставим памятник,
мимо которого мы будем спешить на работу,
около которого
будут фотографироваться иностранцы.
Ночью мы подсветим его снизу прожекторами.
Поставим памятник лжи.
В ту ночь мы сошли друг от друга с ума,
Светила нам только зловещая тьма,
Своё бормотали арыки,
И Азией пахли гвоздики.
И мы проходили сквозь город чужой,
Сквозь дымную песнь и полуночный зной, —
Одни под созвездием Змея,
Взглянуть друг на друга не смея.
То мог быть Стамбул или даже Багдад,
Но, увы! не Варшава, не Ленинград,
И горькое это несходство
Душило, как воздух сиротства.
И чудилось: рядом шагают века,
И в бубен незримая била рука,
И звуки, как тайные знаки,
Пред нами кружились во мраке.
Мы были с тобою в таинственной мгле,
Как будто бы шли по ничейной земле,
Но месяц алмазной фелукой
Вдруг выплыл над встречей-разлукой…
И если вернётся та ночь и к тебе
В твоей для меня непонятной судьбе,
Ты знай, что приснилась кому-то
Священная эта минута.
Ни одна жизненная победа не затмит собой поражение в любви.
Здравствуй, Вульф, приятель мой!
Приезжай сюда зимой,
Да Языкова поэта
Затащи ко мне с собой
Погулять верхом порой,
Пострелять из пистолета.
Лайон, мой курчавый брат
(Не михайловский приказчик),
Привезёт нам, право, клад...
Что? — бутылок полный ящик.
Запируем уж, молчи!
Чудо — жизнь анахорета!
В Троегорском до ночи,
А в Михайловском до света;
Дни любви посвящены,
Ночью царствуют стаканы,
Мы же — то смертельно пьяны
То мертвецки влюблены.