Не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе...
Не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе.
Не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе.
Бороться и искать, найти и перепрятать!
Сто грамм — не стоп-кран, дёрнешь — не остановишься.
Так Мудрый намерен послужить примером, не навязывая своей воли. Он нацелен, но не пронзает. Он прямолинеен, но гибок. Он сияет, но не режет глаз.
Не запирайте, люди, — плачут дома детки,
Ему же — в Химки, а мне — в Медведки!..
Да, всё равно: автобусы не ходят,
Метро закрыто, в такси не содят.
Приятно всё-таки, что нас тут уважают:
Гляди — подвозят, Серёга, гляди — сажают!
Разбудит утром не петух, прокукарекав, —
Сержант подымет, то есть как человеков!
— Почему вы расстались?
— Она сказала, что у неё иссяк запал.
— Что запало?
— Иссяк.
— А что это?
— Да я и сам не понял.
Природный ум может заменить любое образование, но никакое образование не может заменить природного ума.
Сон — это скрытая маленькая дверь, ведущая в самые потаённые и сокровенные уголки души и открывающаяся в космическую ночь.
Всё — из праха, и всё возвратится в прах.
Мне говорят, что нужно уезжать.
Да-да. Благодарю. Я собираюсь.
Да-да. Я понимаю. Провожать
не следует. Да, я не потеряюсь.
Ах, что вы говорите — дальний путь.
Какой-нибудь ближайший полустанок.
Ах, нет, не беспокойтесь. Как-нибудь.
Я вовсе налегке. Без чемоданов.
Да-да. Пора идти. Благодарю.
Да-да. Пора. И каждый понимает.
Безрадостную зимнюю зарю
над родиной деревья поднимают.
Всё кончено. Не стану возражать.
Ладони бы пожать — и до свиданья.
Я выздоровел. Нужно уезжать.
Да-да. Благодарю за расставанье.
Вези меня по родине, такси.
Как будто бы я адрес забываю.
В умолкшие поля меня неси.
Я, знаешь ли, с отчизны выбываю.
Как будто бы я адрес позабыл:
к окошку запотевшему приникну
и над рекой, которую любил,
я расплачусь и лодочника крикну.
(Всё кончено. Теперь я не спешу.
Езжай назад спокойно, ради Бога.
Я в небо погляжу и подышу
холодным ветром берега другого.)
Ну, вот и долгожданный переезд.
Кати назад, не чувствуя печали.
Когда войдёшь на родине в подъезд,
я к берегу пологому причалю.
Не верю в терпеливую любовь
И в дозировку нежностей не верю!
Пусть субъективно и сужу, и мерю,
Но кровь людская — не сазанья кровь!
Тут речь не про безумства или буйства,
Ну кто всерьёз их станет принимать?!
Нет, мне иное хочется сказать:
Не верю я, что подлинные чувства
Способны деловито рассуждать.
Знать, как избегнуть спора или скуки,
Когда прийти, когда не приходить,
Когда по телефону позвонить
И сколько писем написать в разлуке.
Что говорить, высокое искусство,
Чтобы схитрить, прийти не в пять, а в шесть,
Бояться словом надоесть.
Да что это действительно за чувства?!
И как это: скучать и не звонить?
Расчётливою сдержанностью мучить,
То приласкать, то снова отстранить,
Как будто бы страшась продешевить
Или стараясь мудро не наскучить?!
Ну как же это в чувствах притворяться?!
Любовь сродни весёлому огню.
В ней только бы душой воспламеняться
И, не страшась, звонить или встречаться
Хоть десять раз, хоть сорок раз на дню!
А если ложь вдруг грянет снегопадом —
Тогда — конец! Зови иль не зови...
Считай, что просто не было любви,
А о таком и сожалеть не надо!