В ресторане: — Скажите, у вас ещё работает тот официант, которому...
В ресторане:
— Скажите, у вас ещё работает тот официант, которому я сделал заказ?
В ресторане:
— Скажите, у вас ещё работает тот официант, которому я сделал заказ?
— Как определить, когда врёт адвокат?
— Когда врёт, у него губы шевелятся!
Никто так не падок на лесть, как тот честолюбец, который хотел быть первым, но не смог им стать
Земли достигнув наконец,
От бурь спасённый провиденьем,
Святой владычице пловец
Свой дар несёт с благоговеньем.
Так посвящаю с умиленьем
Простой, увядший мой венец
Тебе, высокое светило
В эфирной тишине небес,
Тебе, сияющей так мило
Для наших набожных очес.
Правду следует подавать так, как подают пальто, а не швырять в лицо, как мокрое полотенце.
Все дороги приводят меня к тебе,
Дороги знают всё лучше, чем я,
И я не стану искать других дорог.
Под крышей промёрзшей пустого жилья
Я мертвенных дней не считаю,
Читаю посланья Апостолов я,
Слова Псалмопевца читаю.
Но звёзды синеют, но иней пушист,
И каждая встреча чудесней, —
А в Библии красный кленовый лист
Заложен на Песне Песней.
Дело не в пессимизме и не в оптимизме, а в том, что у девяноста девяти из ста нет ума.
Слава в руках труда.
Тебя, о Смерть, тебя зову я, утомлённый.
Устал я видеть честь поверженной во прах,
Заслугу — в рубище, невинность — осквернённой,
И верность - преданной, и истину — в цепях,
Глупцов — гордящихся лавровыми венками,
И обесславленных, опальных мудрецов,
И дивный дар небес — осмеянный слепцами,
И злое торжество пустых клеветников,
Искусство, робкое пред деспотизмом власти,
Безумье жалкое надменного чела,
И силу золота, и гибельные страсти,
И Благо — пленником у властелина Зла.
Усталый, я искал бы вечного покоя,
Когда бы смертный час не разлучал с тобою.
Иногда надо рассмешить людей, чтобы отвлечь их от намерения вас повесить.
Любовь — неистовое влечение к тому, что убегает от нас.
Снова за окнами белый день,
День вызывает меня на бой.
Я чувствую, закрывая глаза, —
Весь мир идёт на меня войной.
Осенний дождь посеял капли в сад.
Взошли цветы. Пестреют и горят.
Но в чашу лилий брызни алым хмелем —
Как синий дым магнолий аромат...
А я росла в узорной тишине,
В прохладной детской молодого века,
И не был мил мне голос человека,
А голос ветра был понятен мне.
Я лопухи любила и крапиву,
Но больше всех серебряную иву,
И, благодарная, она жила
Со мной всю жизнь, плакучими ветвями
Бессонницу овеивала снами.
И — странно! — я её пережила.
Там пень торчит, чужими голосами
Другие ивы что-то говорят
Под нашими, под теми небесами.
И я молчу... Как будто умер брат.