Что ты в женщине разбудишь, тем довольствоваться будешь!..
Что ты в женщине разбудишь, тем довольствоваться будешь!
Что ты в женщине разбудишь, тем довольствоваться будешь!
Вхожу в мечеть смиренно, с поникшей головой,
Как будто для молитвы... но замысел иной:
Здесь коврик незаметно стащил я в прошлый раз;
А он уж поистёрся, хочу стянуть другой.
Образование есть то, что остаётся после того, когда забывается всё, чему нас учили.

Нужны новые уши для новой музыки.
Зажжённых рано фонарей
Шары висячие скрежещут,
Всё праздничнее, всё светлей
Снежинки, пролетая блещут.
И, ускоряя ровный бег,
Как бы в предчувствии погони,
Сквозь мягко падающий снег
Под синей сеткой мчатся кони.
И раззолочённый гайдук
Стоит недвижно за санями,
И странно ты глядишь вокруг
Пустыми светлыми глазами.
Когда на лице твоём холод и скука,
Когда ты живёшь в раздраженье и споре,
Ты даже не знаешь, какая ты мука,
И даже не знаешь, какое ты горе.
Когда ж ты добрее, чем синь в поднебесье,
А в сердце и свет, и любовь, и участье,
Ты даже не знаешь, какая ты песня,
И даже не знаешь, какое ты счастье!
Ты уймись, уймись, тоска,
Душу мне не рань!
Раз уж это — присказка,
Значит сказка — дрянь.
Долг — это любовь к тому, что приказываешь сам себе.
— Когда я выйду на пенсию, то абсолютно ничего не буду делать. Первые месяцы просто буду сидеть в кресле-качалке.
— А потом?
— А потом начну раскачиваться.
Есть женщины, в которых никто не влюбляется, но которых все любят. Есть женщины, в которых все влюбляются, но которых никто не любит. Счастлива только та женщина, которую все любят, но в которую влюблён лишь один.
Боже мой, как все эти люди страдают от умствования, как они встревожены покоем и наслаждением, которое даёт им жизнь, как они неусидчивы, непостоянны, тревожны; зато сама жизнь такая же, как и была, не меняется и остаётся прежней, следуя своим собственным законам.
Если труженик, в поте лица своего
Добывающий хлеб, не стяжал ничего —
Почему он ничтожеству кланяться должен
Или даже тому, кто не хуже его?
Каждый человек получает в жизни то, чего хочет. Но не каждый после этого рад.
Память нормального человека в известной мере автоматически очищается от чрезмерно горестных воспоминаний.
Мы не любим людей не потому, что они злы, а мы считаем их злыми потому, что не любим их.