Прошло влеченье — началась взаимность...
Прошло влеченье — началась взаимность...
Прошло влеченье — началась взаимность...
Художник только потому и художник, что он видит предметы не так, как он хочет видеть, а так, как они есть.
Лучше длинная живая очередь, чем короткая автоматная.
Парикмахер:
— Висок будем косой делать?
— Нет уж, делайте машинкой!
Я люблю такие игры,
Где надменны все и злы.
Чтоб врагами были тигры
И орлы!
Чтобы пел надменный голос:
«Гибель здесь, а там тюрьма!»
Чтобы ночь со мной боролась,
Ночь сама!
Я несусь, — за мною пасти,
Я смеюсь — в руках аркан...
Чтобы рвал меня на части
Ураган!
Чтобы все враги — герои!
Чтоб войной кончался пир!
Чтобы в мире было двое:
Я и мир!
Ты, кажется, искал здесь? Не ищи.
Гремит засов у входа неизменный.
Не стоит подбирать сюда ключи.
Не тут хранится этот клад забвенный.
Всего и блеску, что огонь в печи.
Соперничает с цепью драгоценной
цепь ходиков стенных. И, непременный,
горит фонарь под окнами в ночи.
Свет фонаря касается трубы.
И больше ничего здесь от судьбы
действительной, от времени, от века.
И если что предполагает клад,
то сам засов, не выдержавший взгляд
пришедшего с отмычкой человека.
И про старуху бывает порнуха!
Наше сердце — это клад; растратьте его сразу, и вы нищий.
Самая сильная вещь в мире — это человек и его молитва.
И мы только в два часа ночи вспомнили, что доктора велят ложиться спать в одиннадцать.
Слухи о моей смерти сильно преувеличены.
Даже самые светлые в мире умы
Не смогли разогнать окружающей тьмы.
Рассказали нам несколько сказочек на ночь —
И отправились мудрые, спать, как и мы.
Трудно найти другое такое место, где об искусстве так много говорят, но мало делают, как в Голливуде. Переплетение бизнеса, цензуры, сенсации и искусства влечёт, за немногими исключениями, плачевные результаты.
Всё человечество давно хронически больно,
И всю историю оно болеть обречено.
Тля ест траву, ржа — железо, ложь — душу.
Самый сложный период в жизни каждого предоставляет наилучшую возможность приобрести настоящий опыт и внутреннюю силу.