Ложусь в постель, как в гроб. И каждое утро — действительно...
Ложусь в постель, как в гроб. И каждое утро — действительно — восстание из мёртвых.
Ложусь в постель, как в гроб. И каждое утро — действительно — восстание из мёртвых.
Люди не стыдятся думать что-нибудь грязное, но стыдятся, когда предполагают, что им приписывают эти грязные мысли.
Сила дьявола в его ангельском терпении.
На его месте я бы повесился. И на месте этого я бы повесился. Есть только один человек, на месте которого я хотел быть, но он вчера повесился.
Сумасшедшие всегда лучше, чем здоровые, достигают своих целей. Происходит это оттого, что для них нет никаких нравственных преград, ни стыда, ни справедливости, ни даже страха.
Знай, я больше не буду жестоким,
Будь счастливой, с кем хочешь, хоть с ним,
Я уеду, далёким, далёким,
Я не буду печальным и злым.
Мне из рая, прохладного рая,
Видны белые отсветы дня...
И мне сладко — не плачь, дорогая, —
Знать, что ты отравила меня.
Ставить кому-либо памятник при жизни значит объявить, что нет надежды на то, что потомство его не забудет.
Многие люди подобны колбасам: чем их начинят, то они и носят в себе.
И ненавидим мы, и любим мы случайно,
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе какой-то холод тайный,
Когда огонь кипит в крови.
Ты не должен путать одиночество и уединение. Одиночество для меня понятие психологическое, душевное, уединённость же — физическое. Первое отупляет, второе — успокаивает.
Если дружба закончилась, значит её и не было.
За веру твою! И за верность мою!
За то, что с тобою мы в этом краю!
Пускай навсегда заколдованы мы,
Но не было в мире прекрасней зимы,
И не было в небе узорней крестов,
Воздушней цепочек, длиннее мостов...
За то, что всё плыло, беззвучно скользя.
За то, что нам видеть друг друга нельзя.
Есть только один способ избежать критики — ничего не делать, ничего не говорить и быть никем.
Наша жизнь — пьеса, в которой Бог распределил роли. Нам остаётся лишь их с достоинством сыграть.