Один только урок нравственности годен для детства и в высшей степени...
Один только урок нравственности годен для детства и в высшей степени важен для всякого возраста — это не делать никому зла.
Один только урок нравственности годен для детства и в высшей степени важен для всякого возраста — это не делать никому зла.
Три лягушки сидели на кувшинке, одна решила прыгнуть. Сколько лягушек осталось сидеть на кувшинке?
Правильный ответ: три. Решить и прыгнуть — разные вещи.
В одну телегу впрячь неможно
Коня и трепетную лань.
Хоть ты меня ограбил, милый вор,
Но я делю твой грех и приговор.
Вышла Василиса Прекрасная замуж за Ивана Дурака и стала Василиса Дурак.
...Невысокая крыша и ветхая,
а туда же: тоже поехала!..
Гордость есть внутреннее убеждение человека в своей высокой ценности, тогда как тщеславие есть желание вызвать это убеждение в других.
Религия мешает людям видеть, потому что она под страхом вечных наказаний запрещает им смотреть.
Определённость никогда не причиняет боли. Боль причиняет лишь всякое «до» и «после».
В одиночестве человек не выжил бы. Всё то, в чём он нуждается, он получает лишь благодаря обществу.
Не плачь, не плачь, моё дитя,
Не стоит он безумной муки.
Верь, он ласкал тебя, шутя,
Верь, он любил тебя от скуки!
Кто не хочет видеть в человеке того, что в нём возвышенно, особенно зорко присматривается к тому, что в нём низменно и поверхностно — и этим выдаёт самого себя.
Все национальности в мире — имена существительные, и только мы, русские — прилагательное.
И не всё, что говорят, принимай ты к сердцу,
что б не слушать, как клянёт тебя раб твой, —
ибо сколько раз было — твоё сердце знает,
что и сам ты тоже клял других.
Свобода — это следование голосу сердца. Верить в себя, в свой путь и не изменять общечеловеческим ценностям. Свобода заканчивается тогда, когда ты начинаешь жить как все. Да, так легче, но безлико и неинтересно. А вот следовать голосу сердца, никому не объяснять свой выбор и при этом делиться добрым и светлым с окружающим миром — что может быть прекраснее?
Ты — старый ребёнок, теоретик, а я — молодой старик и практик, и мы никогда не поймём друг друга.