Не сердитесь на дураков, они будут жить ещё долго, к ним следует относиться...
Не сердитесь на дураков, они будут жить ещё долго, к ним следует относиться, как к дурной погоде.
Не сердитесь на дураков, они будут жить ещё долго, к ним следует относиться, как к дурной погоде.
Нет глупее тех людей, которые в надежде на большее бросают то, что имеют.
Я всё простил, что испытал когда-то,
И ты прости, — взаимная расплата.
Смотри, смотри, приходит полдень,
чей свет теплей, чей свет серей
всего, что ты опять не понял
на шумной родине своей.
Глава последняя, ты встанешь,
в последний раз в своём лице
сменив усталость, жизнь поставишь,
как будто рифму, на конце.
А век в лицо тебе смеётся
и вдаль бежит сквозь треск идей.
Смотри, одно и остаётся —
цепляться снова за людей,
за их любовь, за свет и низость,
за свет и боль, за долгий крик,
пока из мёртвых лет, как вызов,
летят слова — за них, за них.
Я прохожу сквозь вечный город,
дома твердят: река, держись,
шумит листва, в громадном хоре
я говорю тебе: всё жизнь.
Русские барышни большею частью питаются только платонической любовью, а платоническая любовь самая беспокойная.
Настоящее Счастье — здесь и сейчас. Оно не имеет никакого отношения к Прошлому и Будущему.
Взгляни же: я жил во Вселенной.
Но выгод не ведал мирских.
Я мучился жизнью мгновенной,
Но благ не познал никаких.
Горел я, как светоч веселья.
Погас, не оставив следа.
Разбился, как чаша похмелья,
В ничто обратясь навсегда.
Дать нищему вина — царём предстанет он;
Лисёнка подпоить — на льва восстанет он;
И мудрый во хмелю по-юному воспрянет;
А юный будет пить — мудрее станет он.
Когда в Москву привезли «Сикстинскую мадонну», все ходили на неё смотреть. Фаина Георгиевна услышала разговор двух чиновников из Министерства культуры. Один утверждал, что картина не произвела на него впечатления. Раневская заметила:
— Эта дама в течение стольких веков на таких людей производила впечатление, что теперь она сама вправе выбирать, на кого ей производить впечатление, а на кого нет!