Кто очень любит себя, того не любят другие, потому что из деликатности...
Кто очень любит себя, того не любят другие, потому что из деликатности не хотят быть его соперником.
Кто очень любит себя, того не любят другие, потому что из деликатности не хотят быть его соперником.
Человек до сорока лет представляет собою текст, а после сорока — комментарий к этому тексту.
Опять стою, понурив плечи,
Не отводя застывших глаз:
Как вкус у смерти безупречен
В отборе лучших среди нас.
Глупо у поэта спрашивать время. Без-дарно. Потому он и сошёл с ума — от таких глупых вопросов. Нашли себе часы! Ему нужно говорить время, а не у него — спрашивать.
Скажи отцу, чтоб впредь предохранялся!
Знающий не доказывает, доказывающий не знает.
Чем шире душа человека, тем глубже он любит.
Эгоизм не в том, что человек живёт как хочет, а в том, что он заставляет других жить по своим принципам.
Хватай мешки, вокзал отходит.
Здравый смысл кажется единственной вещью, которая во всём мире распределена равномерно — никто не хочет его больше, чем у него есть.
— Фаина Георгиевна, Вы опять захворали? А какая у Вас температура?
— Нормальная, комнатная, плюс восемнадцать градусов.
Чего не следует делать, того не делай даже в мыслях.
Жил Александр Герцевич,
Еврейский музыкант, —
Он Шуберта наверчивал,
Как чистый бриллиант.
И всласть, с утра до вечера,
Заученную вхруст,
Одну сонату вечную
Играл он наизусть...
Что, Александр Герцевич,
На улице темно?
Брось, Александр Сердцевич, —
Чего там? Всё равно!
Пускай там итальяночка,
Покуда снег хрустит,
На узеньких на саночках
За Шубертом летит:
Нам с музыкой — голубою
Не страшно умереть,
А там — вороньей шубою
На вешалке висеть...
Всё, Александр Герцевич,
Заверчено давно,
Брось, Александр Скерцевич,
Чего там! Всё равно!
За всеми нами, обитателями Земли, водится эта слабость: хватаем, что ни дай, независимо от того, нужно нам или не нужно. Вот так и наживаешь себе неприятности!