В нашей жизни есть кулисы, а за ними — свой мирок...

Пришёл я к горестному мнению
От наблюдений долгих лет:
Вся сволочь склонна к единению,
А все порядочные — нет.

Игорь Губерман

Мне жаль небосвод этот синий,
Жаль землю и жизни осколки;
Мне страшно, что сытые свиньи,
Страшней, чем голодные волки.

Игорь Губерман

Не тужи, дружок, что прожил
Ты свой век не в лучшем виде:
Все про всех одно и то же
Говорят на панихиде.

Игорь Губерман

Когда мы раздражаемся и злы,
Обижены, по сути, мы на то,
Что внутренние личные узлы
Снаружи не развяжет нам никто.

Игорь Губерман

Мир зол, жесток, бесчеловечен
И всюду полон палачей,
Но вдоль него, упрям и вечен, —
Добра струящийся ручей.

Игорь Губерман

Думаю я, глядя на собрата —
Пьяницу, подонка, неудачника, —
Как его отец кричал когда-то:
«Мальчика! Жена родила мальчика!»

Игорь Губерман

В постели, в бане, на погосте,
Мы все равны, как в коммунизме.
Различия в карьерном росте
Сравняют микроорганизмы.

Игорь Губерман

Не в силах жить я коллективно:
По воле тягостного рока
Мне с идиотами — противно,
А среди умных — одиноко.

Игорь Губерман

Будешь сладким — проглотят, будешь горьким — проклянут.

Пословица

Кто понял жизни смысл и толк,
Давно замкнулся и умолк.

Игорь Губерман

Я не переживу XIX столетия. Англичане не вынесут моего дальнейшего присутствия.

Оскар Уайльд

Наступает какой-то момент, когда в общем уже не важно, кто и что о тебе думает, когда твоя деятельность становится просто твоим существованием. И это ты, и если даже ты не прав, это всё равно ты, это твоя жизнь, ни на чью не похожая.

Иосиф Бродский

Вовлекаясь во множество дел,
Не мечись, как по джунглям ботаник,
Не горюй, что не всюду успел, —
Может, ты опоздал на «Титаник».

Игорь Губерман

То наслаждаясь, то скорбя,
Держась пути любого,
Будь сам собой, не то тебя
Посадят за другого.

Игорь Губерман

Человек — это то, что мы о нём помним. Его жизнь в конечном счёте сводится к пёстрому узору чьих-то воспоминаний. С его смертью узор выцветает, и остаются разрозненные фрагменты. Осколки или, если угодно, фотоснимки. И на них его невыносимый смех, его невыносимые улыбки. Невыносимые, потому что они одномерны. Мне ли этого не знать, — ведь я сын фотографа. И я могу зайти ещё дальше, допустив связь между фотографированием и сочинением стихов, поскольку снимки и тексты видятся мне чёрно-белыми. И поскольку сочинение и есть фиксирование. И всё же можно притвориться, что восприятие заходит дальше обратной, белой стороны снимка. А ещё, когда понимаешь, до какой степени чужая жизнь — заложница твоей памяти, хочется отпрянуть от оскаленной пасти прошедшего времени.

Иосиф Бродский