Все мы люди, да не все человеки...
Все мы люди, да не все человеки.
Все мы люди, да не все человеки.
Ведь совсем неважно — от чего умрёшь,
Ведь куда важней — для чего родился.
Всё то безобразно, в чём одна часть безмерно разрастается и преобладает над другими, в чём нет единства и цельности и, наконец, в чём нет свободного разнообразия.
Пока люди любят, они прощают.
Человек выздоравливает, «давая волю» своей сексуальности.
Плохо, ежели мир вовне
изучен тем, кто внутри измучен.
Я попросил Её рассказать мне о радости, а Она просто улыбнулась мне...
я попросил Её рассказать мне о Любви, а Она просто обняла меня...
я попросил Её рассказать мне о счастье, а Она просто рассмеялась...
я попросил Её рассказать мне о Боге, а Она просто закрыла мне глаза ладонями...
я попросил Её рассказать мне, где живут Радость, Счастье, Любовь и Бог, а Она просто протянула мне зеркало...
я попросил Её рассказать мне в чём смысл жизни,
и тогда Она просто исчезла...
и тогда я снова попросил Её рассказать мне о Любви...
Лучше семь раз покрыться потом, чем один раз инеем!
Если кто-то причинил тебе зло, не мсти. Сядь на берегу реки, и вскоре ты увидишь, как мимо тебя проплывает труп твоего врага.
Каждый из нас есть Бог, каждому из нас известно всё. Нам следует лишь распахнуть свой разум, чтоб прислушаться к своей же мудрости.
Вежливость — это молчаливое соглашение игнорировать и не подчёркивать друг в друге моральную и умственную нищету.
Я поля влюблённым постелю,
Пусть поют во сне и наяву,
Я дышу и, значит, я люблю,
Я люблю и, значит, я живу.
Одиночество — извечный рефрен жизни. Оно не хуже и не лучше, чем многое другое. О нём лишь чересчур много говорят. Человек одинок всегда и никогда.
С изумлением увидели демократию в её отвратительном цинизме, в её жестоких предрассудках, в её нестерпимом тиранстве. Всё благородное, бескорыстное, всё возвышающее душу человеческую — подавленное неумолимым эгоизмом и страстию к довольству (comfort); большинство, нагло притесняющее общество; рабство негров посреди образованности и свободы; родословные гонения в народе, не имеющем дворянства; со стороны избирателей алчность и зависть; со стороны управляющих робость и подобострастие; талант, из уважения к равенству, принуждённый к добровольному остракизму; богач, надевающий оборванный кафтан, дабы на улице не оскорбить надменной нищеты, им втайне презираемой: такова картина Американских Штатов, недавно выставленная перед нами.
Две вещи наполняют душу постоянно новым и возрастающим удивлением и благоговением и тем больше, чем чаще и внимательнее занимается ими размышление: звёздное небо надо мной и нравственный закон во мне. То и другое, как бы покрытые мраком или бездною, находящиеся вне моего горизонта, я не должен исследовать, а только предполагать; я вижу их перед собой и непосредственно связываю их с сознанием своего существования.
Сотрудница Радиокомитета Н. постоянно переживала драмы из-за своих любовных отношений с сослуживцем, которого звали Симой: то она рыдала из-за очередной ссоры, то он её бросал, то она делала от него аборт. Раневская называла её «жертва ХераСимы".