В истории любого народа найдётся немало страниц, которые были бы...
В истории любого народа найдётся немало страниц, которые были бы великолепны, будь они правдой.
В истории любого народа найдётся немало страниц, которые были бы великолепны, будь они правдой.
Любое дело делайте с душой,
Работайте в упорстве и горенье,
Чтобы никто вас где-то за спиной
Не упрекнул в зазнайстве или лени.
А милых так любите, чтоб из глаз
Душа, как солнце, праздником светилась.
И так целуйте нежно всякий раз,
Чтоб впредь их никому уже за вас
Перецеловывать не приходилось.
Я в достаточной мере горд тем, что знаю кое-что, чтобы скромно признаться, что не знаю всего.
Хоть тяжело подчас в ней бремя,
Телега на ходу легка;
Ямщик лихой, седое время,
Везёт, не слезет с облучка.
С утра садимся мы в телегу;
Мы рады голову сломать
И, презирая лень и негу,
Кричим: пошёл! Е*ёна мать!
Но в полдень нет уж той отваги;
Порастрясло нас; нам страшней
И косогоры и овраги;
Кричим: полегче, дуралей!
Катит по-прежнему телега;
Под вечер мы привыкли к ней
И, дремля, едем до ночлега —
А время гонит лошадей.
Мы — рябь на Времени.
Смотрите в глаза чёрту прямо, и если он — чёрт, то и говорите, что это — чёрт, а не лезьте к Канту или к Гегелю за объяснениями.
Нас делает счастливыми именно излишнее, а не то, что всем необходимо.
Выходи! Я тебе посвищу серенаду!
Кто тебе серенаду ещё посвистит?
Сутки кряду могу — до упаду, —
Если муза меня посетит.
Спросить — минутный стыд, не спросить — стыд на всю жизнь.
Оправившись от инфаркта, Раневская заключила:
— Если больной очень хочет жить, врачи бессильны.
Повторенье — мать ученья.
Она часто смеялась, и престранным образом: казалось, она смеялась не тому, что слышала, а разным мыслям, приходившим ей в голову.
Оптимизм — это недостаток информации.
Глупо рвать на себе волосы от горя, как будто горе уменьшится, если ваша голова станет лысой.