Когда кто-то показывает пальцем на небо, только дурак смотрит на палец...
Когда кто-то показывает пальцем на небо, только дурак смотрит на палец.
Когда кто-то показывает пальцем на небо, только дурак смотрит на палец.
Когда я по лестнице алмазной
Поднимусь из жизни на райский порог,
За плечом, к дубинке легко привязан,
Будет заплатанный узелок.
Узнаю: ключи, кожаный пояс,
Медную плешь Петра у ворот.
Он заметит: я что-то принёс с собою —
И остановит, не отопрёт.
«Апостол, скажу я, пропусти мя!..»
Перед ним развяжу я узел свой:
Два-три заката, женское имя
И тёмная горсточка земли родной…
Он проводит строго бровью седою,
Но на ладони каждый изгиб
Пахнет ещё гефсиманской росою
И чешуёй иорданский рыб.
И потому-то без трепета, без грусти
Приду я, зная, что, звякнув ключом,
Он улыбнётся и меня пропустит,
В рай пропустит с моим узелком.
Любовь к временному можно изгнать, только почувствовав сладость вечного.
Как хорошо, что некого терять,
И можно плакать.
Излагать истину некоторым людям — это всё равно, что направить луч света в совиное гнездо. Свет только попортит совам глаза, и они поднимут крик. Если бы люди были невежественны только потому, что ничему не учились, то их, пожалуй, ещё можно было просветить; но нет, в их ослеплении есть система... Можно образумить человека, который заблуждается невольно; но с какой стороны атаковать того, кто стоит на страже против здравого смысла?
Проявить мудрость в чужих делах куда легче, нежели в своих собственных.
В сексе встречаются два тела, в любви — два сердца, в дружелюбии — две души. Первое принадлежит животному миру, второе — миру человека, третье — божественному.
Нельзя сделать людей хорошими указом парламента.
Я не настолько молод, чтобы всё знать.
Моё отечество обширнее, чем Германия, и я призван служить человечеству не кулаком, а головою.
Мудрость есть не что иное, как наука о счастье.