Но и утром всё не так — нет того веселья...
Но и утром всё не так —
Нет того веселья:
Или куришь натощак,
Или пьёшь с похмелья.
Но и утром всё не так —
Нет того веселья:
Или куришь натощак,
Или пьёшь с похмелья.
Голубой саксонский лес,
Снега битого фарфор,
Мир бесцветен, мир белес,
Точно извести раствор.
Ты в коричневом пальто,
Я, исчадье распродаж,
Ты — никто и я — никто,
Вместе мы — почти пейзаж.
Прошедшее нужно знать не потому, что оно прошло, а потому, что, уходя, не умело убрать своих последствий.
Внутри каждого пожилого человека есть молодой, недоумевающий о том, что случилось.
Отношения с детьми не сложились. Придётся рожать до полного взаимопонимания.
Мы вечно будем в детях продолжаться.
Когда бы мы попали в створ ворот.
Совсем иначе жил бы наш народ.
Когда бы жил иначе наш народ, —
Конечно, мы попали б в створ ворот.

...И, отсидев кровать,
устав от уваженья,
он начал целовать
её на пораженье...
Улыбайся, не доставляй беде удовольствия.
Сатир, покинув бронзовый ручей,
сжимает канделябр на шесть свечей,
как вещь, принадлежащую ему.
Но, как сурово утверждает опись,
он сам принадлежит ему. Увы,
все виды обладанья таковы.
Сатир — не исключенье. Посему
в его мошонке зеленеет окись.
Фантазия подчёркивает явь.
А было так: он перебрался вплавь
через поток, в чьём зеркале давно
шестью ветвями дерево шумело.
Он обнял ствол. Но ствол принадлежал
земле. А за спиной уничтожал
следы поток. Просвечивало дно.
И где-то щебетала Филомела.
Ещё один продлись всё это миг,
сатир бы одиночество постиг,
ручьям свою ненужность и земле;
но в то мгновенье мысль его ослабла.
Стемнело. Но из каждого угла
«Не умер» повторяли зеркала.
Подсвечник воцарился на столе,
пленяя завершённостью ансамбля.
Нас ждёт не смерть, а новая среда.
От фотографий бронзовых вреда
сатиру нет. Шагнув за Рубикон,
он затвердел от пейс до гениталий.
Наверно, тем искусство и берёт,
что только уточняет, а не врёт,
поскольку основной его закон,
бесспорно, независимость деталей.
Зажжём же свечи. Полно говорить,
что нужно чей-то сумрак озарить.
Никто из нас другим не властелин,
хотя поползновения зловещи.
Не мне тебя, красавица, обнять.
И не тебе в слезах меня пенять;
поскольку заливает стеарин
не мысли о вещах, но сами вещи.
Попрекают Хайяма числом кутежей
И в пример ему ставят непьющих мужей.
Были б столь же заметны другие пороки —
Кто бы выглядел трезвым из этих ханжей?!
Сделать из любовника мужа так же трудно, как из мужа любовника.
Был отвергаем, но зато какими!..
Счастливая жизнь начинается со спокойствия ума.
На свете так много женщин, с которыми можно спать, и так мало женщин, с которыми можно разговаривать.