Работай над очищением твоих мыслей...
Работай над очищением твоих мыслей. Если у тебя не будет дурных мыслей, не будет и дурных поступков.
Работай над очищением твоих мыслей. Если у тебя не будет дурных мыслей, не будет и дурных поступков.
Зависть — это восторженная злоба.
Если вы не читаете газет — вы не информированы. Если вы читаете газеты — вы дезинформированы.
Оставь, и я была как все,
И хуже всех была,
Купалась я в чужой росе,
И пряталась в чужом овсе,
В чужой траве спала.
Когда-нибудь ты дорастёшь до такого дня, когда вновь начнёшь читать сказки.
На вопрос «Как живёшь?» не отвечает, чтоб не обременять сочувствием.
Если бы ум не уравновешивал на весах жизни плотских инстинктов, то низость нашей природы заставила бы наделать чересчур много глупостей. Но, на счастье, у нас есть ум, и он охлаждает наши разнузданные страсти, бешеные желания и плотские похоти.
Аванс — это заедание будущего.
Наводить порядок надо тогда, когда ещё нет смуты.
Есть люди, которые гордятся силою своих желаний, а не силою власти над желаниями.
К счастью можно прийти двумя путями. Первый путь — внешний. Приобретая лучшее жилище, лучшую одежду, более приятных друзей, мы можем в той или иной степени обрести счастье и удовлетворение. Второй путь — это путь духовного развития, и он позволяет достичь счастья внутреннего. Однако эти два подхода не равноценны. Внешнее счастье без внутреннего не может длиться долго. Если жизнь рисуется вам в чёрных красках, если вашему сердцу чего-то недостаёт, вы не будете счастливы, какой бы роскошью себя ни окружили. Но если вы достигли внутреннего спокойствия, то можете обрести счастье даже в самых тяжёлых условиях.
Сострадание — это не чувство; скорее, это благородное расположение души, готовое к тому, чтобы воспринять любовь, милость и другие добродетельные чувства.
Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.
Достоевский знал много, но не всё. Он, например, думал, что если убьёшь человека, то станешь Раскольниковым. А мы сейчас знаем, что можно убить пять, десять, сто человек и вечером пойти в театр.
У самой приятной женщины есть горьковатый привкус.