Всю жизнь я страшно боюсь глупых. Особенно баб...
Всю жизнь я страшно боюсь глупых. Особенно баб. Никогда не знаешь, как с ними разговаривать, не скатываясь на их уровень.
Всю жизнь я страшно боюсь глупых. Особенно баб. Никогда не знаешь, как с ними разговаривать, не скатываясь на их уровень.
Воротишься на родину. Ну что ж.
Гляди вокруг, кому ещё ты нужен,
кому теперь в друзья ты попадёшь?
Воротишься, купи себе на ужин
какого-нибудь сладкого вина,
смотри в окно и думай понемногу:
во всём твоя одна, твоя вина,
и хорошо. Спасибо. Слава Богу.
Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.
Как хорошо, что никогда во тьму
ничья рука тебя не провожала,
как хорошо на свете одному
идти пешком с шумящего вокзала.
Как хорошо, на родину спеша,
поймать себя в словах неоткровенных
и вдруг понять, как медленно душа
заботится о новых переменах.
Важно не то место, которое мы занимаем, а то направление, в котором мы движемся.
Ограниченный честный человек часто видит насквозь все плутни тончайших дельцов.
Сострадание — основа всей морали.
Никто не может ничему научиться у человека, который не нравится.
Эгоизм заключается не в любви самого себя, а в большей, чем должно, степени этой любви.
Я понял, что все вещи, которых я боялся и которые боялись меня, являются добрыми или злыми лишь в той мере, в какой они воздействуют на мой разум.
Пчела вонзив стальное жало, не знает, что она пропала...
Так и глупцы, пуская яд не знают, что они творят.
Уж полночь близится, а Германа всё нет.
Встречают по одежде, а провожают по морде.