Как земля никогда не умрёт, так и тот, кто был однажды свободен...
Как земля никогда не умрёт, так и тот, кто был однажды свободен, никогда не вернётся к рабству.
Как земля никогда не умрёт, так и тот, кто был однажды свободен, никогда не вернётся к рабству.
Выдать чужой секрет — предательство, выдать свой — глупость.
Не стоит затевать ссоры с женщиной, в которой пробудились материнские чувства... На её стороне вся мораль мира...
Надо сегодня сказать лишь то, что уместно сегодня. Прочее всё отложить и сказать в подходящее время.
Горе можно пережить в одиночестве, но радость — чтоб познать её в полной мере — нужно разделить с другим человеком.
Я — не тело, наделённое душой, я — душа, часть которой видима и называется телом.
Был отвергаем, но зато какими!..
Всё проходит — это самая верная истина на свете.
Ненавистью не одолеть ненависть. Лишь любовью ненависть побеждается. Это вечный закон.
Товарищ, верь: взойдёт она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!
Гораздо меньше ошибается тот, кто с преувеличенной мрачностью считает этот мир своего рода адом.
У нас есть два слова: Родина и Государство. Родину мы любим. Поэтому Родина — «мать наша», а государство — «мать вашу!!!»
Думать, что кто-то другой может сделать тебя счастливым или несчастным, — просто смешно.
Какая есть. Желаю вам другую, —
Получше. Больше счастьем не торгую,
Как шарлатаны и оптовики...
Пока вы мирно отдыхали в Сочи,
Ко мне уже ползли такие ночи,
И я такие слышала звонки!
Не знатной путешественницей в кресле
Я выслушала каторжные песни,
А способом узнала их иным...
...
...
...
Над Азией — весенние туманы,
И яркие до ужаса тюльпаны
Ковром заткали много сотен миль.
О, что мне делать с этой чистотою,
Что делать с неподкупностью простою?
О, что мне делать с этими людьми!
Мне зрительницей быть не удавалось,
И почему-то я всегда вклинялась
В запретнейшие зоны естества.
Целительница нежного недуга,
Чужих мужей вернейшая подруга
И многих — безутешная вдова.
Седой венец достался мне не даром,
И щёки, опалённые пожаром,
Уже людей пугают смуглотой.
Но близится конец моей гордыне,
Как той, другой — страдалице Марине, —
Придётся мне напиться пустотой.
И ты придёшь под чёрной епанчою,
С зеленоватой страшною свечою,
И не откроешь предо мной лица...
Но мне не долго мучиться загадкой:
Чья там рука под белою перчаткой
И кто прислал ночного пришлеца?