«Ты прав», — сказала жена, но разговаривать перестала...
«Ты прав», — сказала жена, но разговаривать перестала.
«Ты прав», — сказала жена, но разговаривать перестала.
Пусть чувства те воспеты и прославлены,
И всё-таки добавим ещё раз,
Что коль любовь и дружба не разбавлены,
А добровольно воедино сплавлены,
То этот сплав прочнее, чем алмаз.
Выходи! Я тебе посвищу серенаду!
Кто тебе серенаду ещё посвистит?
Сутки кряду могу — до упаду, —
Если муза меня посетит.
Первое и последнее, требуемое от гения, — это истинность.
Страх смерти обратно пропорционален хорошей жизни.
Нет любви без надежды, нет надежды без любви, нет и обеих без веры.
На вопрос: «Вы заболели, Фаина Георгиевна?» — она привычно отвечала: «Нет, я просто так выгляжу».
Надо любить жизнь больше, чем смысл жизни.
На тех, кто впал без умысла в ошибку, не гневаются сильно.
Сначала она долго плакала. А потом стала злая-презлая.
Мудрость есть не что иное, как наука о счастье.
Философия — это познание истинной сущности нашего мира, в котором существуем мы и который существует в нас, — то познание мира в общем и целом, свет которого, однажды воспринятый, освещает затем и всё отдельное, что бы ни встретилось каждому в жизни, и открывает его внутреннее значение.
Муж возвращается раньше обычного домой. У жены — любовник. Жена выбегает навстречу мужу с мусорным ведром:
— Дорогой, пока не разделся, вынеси, пожалуйста, мусор.
Пока муж выносит мусор, любовник выбегает по лестнице на верхний этаж, потом благополучно уходит незамеченным. Идёт любовник и думает: «Надо же, какая умница!»
Приходит к себе домой. Жена его встречает с мусорным ведром:
— Дорогой, пока ты не разделся, вынеси, пожалуйста, мусор.
Выносит муж мусор и думает: «Ну, что за дура — целый день дома, а мусор выкинуть некогда!»
— Что меня всегда поражало, — сказал он, — так это звёздное небо под ногами и Иммануил Кант внутри нас. — Я, Василий Иванович, совершенно не понимаю, как это человеку, который путает Канта с Шопенгауэром, доверили командовать дивизией.
В ушную раковину Бога,
закрытую для шума дня,
шепни всего четыре слога:
— Прости меня.
В пустыне чахлой и скупой,
На почве, зноем раскалённой,
Анчар, как грозный часовой,
Стоит — один во всей вселенной.
Природа жаждущих степей
Его в день гнева породила
И зелень мёртвую ветвей
И корни ядом напоила.
Яд каплет сквозь его кору,
К полудню растопясь от зною,
И застывает ввечеру
Густой прозрачною смолою.
К нему и птица не летит
И тигр нейдёт — лишь вихорь чёрный
На древо смерти набежит
И мчится прочь, уже тлетворный.
И если туча оросит,
Блуждая, лист его дремучий,
С его ветвей, уж ядовит,
Стекает дождь в песок горючий.
Но человека человек
Послал к анчару властным взглядом:
И тот послушно в путь потёк
И к утру возвратился с ядом.