Мир есть не отсутствие войны, но добродетель, проистекающаяющая...
Мир есть не отсутствие войны, но добродетель, проистекающая из твёрдости духа.
Мир есть не отсутствие войны, но добродетель, проистекающая из твёрдости духа.
И потом, мне нравится плакать. Как поплачешь хорошенько, сразу кажется, будто опять утро и начинается новый день.
Собирались пировать, а пришлось горевать.
Если кто меня оскорбил — это его дело, такова его наклонность, таков его нрав; у меня свой нрав, такой, какой мне дан от природы, и я останусь в своих поступках верен своей природе.
Кому война, а кому мать родна.
Здоровы и нормальны только заурядные, стадные люди.
Долг нагишом платят.
Моё счастливое лицо
Не выражает ничего.
На пальце я ношу кольцо,
А шеей чувствую его.
Чтоб добрым быть, я должен быть жесток.
Нет такого дела, в котором не пригодился бы шпион.
Заряженному танку в дуло не смотрят.
К прошлому следует относиться безжалостно и спокойно. Те удары, которые нас убивают, не имеют значения. Имеют значение только те, после которых мы выстояли и живём.
Когда пути неодинаковы, не составляют вместе планов.
Ты находишь в других лишь то, что сначала нашёл в самом себе. Если ты печален, ты найдёшь печаль повсюду. Для печального человека даже полная луна выглядит печальной, мрачной, подавленной. Для радостного сердца даже тёмная ночь сияет. Всё зависит от тебя; всё зависит от того, какой ты, где ты. Весь мир движется вместе с твоим сердцем, он становится тем, что есть ты.
Артист «Моссовета» Николай Афонин жил рядом с Раневской. У него был «горбатый» «Запорожец», и иногда Афонин подвозил Фаину Георгиевну из театра домой. Как-то в его «Запорожец» втиснулись сзади три человека, а впереди, рядом с Афониным, села Раневская. Подъезжая к своему дому, она спросила:
— К-Колечка, сколько стоит ваш автомобиль?
Афонин сказал:
— Две тысячи двести рублей, Фаина Георгиевна.
— Какое бл*дство со стороны правительства, — мрачно заключила Раневская, выбираясь из горбатого аппарата.