Я была в великой славе, испытала величайшее бесславие...
Я была в великой славе, испытала величайшее бесславие — и убедилась, что, в сущности, это одно и то же.
Я была в великой славе, испытала величайшее бесславие — и убедилась, что, в сущности, это одно и то же.
Тонкость не доказывает ещё ума. Глупцы и даже сумасшедшие бывают удивительно тонки.
Мои слова, я думаю, умрут,
и время улыбнётся, торжествуя,
сопроводив мой безотрадный труд
в соседнюю природу неживую.
В былом, в грядущем, в тайнах бытия,
в пространстве том, где рыщут астронавты,
в морях бескрайних — в целом мире я
не вижу для себя уж лестной правды.
Поэта долг — пытаться единить
края разрыва меж душой и телом.
Талант — игла. И только голос — нить.
И только смерть всему шитью — пределом.
Страх всегда притягивает именно то, чего ты боишься. А если ты ничего не боишься, ты становишься невидим. Лучшая маскировка — это безразличие. Если ты по-настоящему безразличен, никто из тех, кто может причинить тебе зло, про тебя просто не вспомнит и не подумает.
Человек познаёт сам себя только в той мере, в какой он познаёт мир.
Терпи, казак, атаман будешь.
Ревность — это страсть убогого, скаредного животного, боящегося потери; это чувство, недостойное человека, плод наших гнилых нравов и права собственности, распространённого на чувствующее, мыслящее, хотящее, свободное существо.
В купе вагона назойливая попутчица пытается разговорить Раневскую.
— Позвольте же Вам представиться. Я — Смирнова.
— А я — нет.
Каждый волен распоряжаться своей жопой, как ему хочется. Поэтому я свою поднимаю и уё*ываю.
Когда в человеке убито воображение, это значит, что он дошёл до самого дна и дальше ему идти уже некуда.