Царство женщины — это царство нежности, тонкости и терпимости...
Царство женщины — это царство нежности, тонкости и терпимости.
Царство женщины — это царство нежности, тонкости и терпимости.
Почему «уйди» мы кричим, а «приди» — шепчем? Когда надо бы наоборот.
Афоризм есть лаконичное выражение бесконечного.
Генерал! Наши карты — дерьмо. Я пас.
Всякий раз, как мне кажется, что я постиг мир до самых глубин, он меня потрясает своей простотой.
Если тебе мешают люди, то тебе жить незачем. Уходить от людей — это самоубийство.
Моя спокойная совесть важнее мне, чем все пересуды.
Оставь нас с музыкой вдвоём,
Мы сговоримся скоро —
Она бездонный водоём —
Я призрак, тень, укора.
Я не мешаю ей звенеть, —
Она поможет — умереть.
Особенной любви достоин тот,
Кто недостойной душу отдаёт.
Отцы пустынники и жёны непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольных бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв;
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! Дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
Чтобы вы перестали изменять, от вас должна уйти жена.
Я над ними склонюсь, как над чашей,
В них заветных заметок не счесть —
Окровавленной юности нашей
Это чёрная нежная весть.
Тем же воздухом, так же над бездной
Я дышала когда-то в ночи,
В той ночи и пустой и железной,
Где напрасно зови и кричи.
О, как пряно дыханье гвоздики,
Мне когда-то приснившейся там, —
Это кружатся Эвридики,
Бык Европу везёт по волнам.
Это наши проносятся тени
Над Невой, над Невой, над Невой,
Это плещет Нева о ступени,
Это пропуск в бессмертие твой.
Это ключики от квартиры,
О которой теперь ни гугу...
Это голос таинственной лиры,
На загробном гостящей лугу.
Стройно и тихо проходишь ты по жизненному пути, без слёз и без улыбки, едва оживлённая равнодушным вниманием.
Ты добра и умна... и всё тебе чуждо — и никто тебе не нужен.
Ты прекрасна — и никто не скажет: дорожишь ли ты своей красотою или нет? Ты безучастна сама — и не требуешь участия.
Твой взор глубок — и не задумчив; пусто в этой светлой глубине.
Так, в Елисейских полях — под важные звуки глюковских мелодий — беспечально и безрадостно проходят стройные тени.
Заметила ли ты, о друг мой молчаливый,
О мой забытый друг, о друг моей весны,
Что в каждом дне есть миг глубокой, боязливой,
Почти внезапной тишины?
И в этой тишине есть что-то неземное,
Невыразимое... душа молчит и ждёт:
Как будто в этот миг всё страстное, живое
О смерти вспомнит и замрёт.
О, если в этот миг невольною тоскою
Стеснится грудь твоя и выступит слеза...
Подумай, что стою я вновь перед тобою,
Что я гляжу тебе в глаза.
Любовь погибшую ты вспомни без печали;
Прошедшему, мой друг, предаться не стыдись...
Мы жизни хоть на миг друг другу руки дали,
Мы хоть на миг с тобой сошлись.