Изнеженную жизнь вообразив, затем...
Изнеженную жизнь вообразив, затем
Так долго мучиться, искать её — зачем?
Порочный этот круг никак ты не покинешь;
А впрочем, этот круг покинешь, став ничем.
Изнеженную жизнь вообразив, затем
Так долго мучиться, искать её — зачем?
Порочный этот круг никак ты не покинешь;
А впрочем, этот круг покинешь, став ничем.
Только в одном случае нам нечего бояться оскорбить друга, это когда дело идёт о том, чтобы высказать ему правду и таким образом доказать ему свою верность.
Там, где существует десять тысяч предписаний, не может быть никакого уважения к закону.
Много их в Петербурге, молоденьких дур, сегодня в атласе да бархате, а завтра, поглядишь, метут улицу вместе с голью кабацкою.
За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь.
Никогда и ничего не бойтесь. Это неразумно.
В больнице, увидев, что Раневская читает Цицерона, врач заметил:
— Не часто встретишь женщину, читающую Цицерона.
— Да и мужчину, читающего Цицерона, встретишь не часто, — парировала Фаина Георгиевна.
Этот мир — горы, а наши поступки — крики: эхо от нашего крика в горах всегда возвращается к нам.
Только тот, кто верен себе самому, может быть верен другим.
Природный ум может заменить любое образование, но никакое образование не может заменить природного ума.
Писательский зуд неизлечим.
На базаре мудрость продавали
И давали старость к ней в придачу.
Люди проходили, но не брали,
Уходили молча, деньги пряча.
Глупость продавали на базаре,
Молодость давали к ней в придачу!
Люди подходили, покупали,
Убегали, позабыв про сдачу...
Человек — игрушка Бога. Этому — то и надо следовать. Надо жить играя.
В жизни есть только одно несомненное счастье — жить для другого.